Баня

Иосиф вошел в парилку неробко. Чего робеть? Генералов в бане нет. У стеночки сидела седенькая старушка в купальнике, голубом в белое яблоко. В парилке было нежарко. Иосиф даже сказал бы: холодно. Но промолчал. Он вышел за стеклянную дверь, открыл кран, наклонился и набрал полный рот воды. Потом вернулся в парилку, погладил стену, нащупал дырку и выдул воду в нее. Через пару мгновений печь кашлянула и выпустила первый пар.

Иосиф повеселел. Он присел на пластиковую скамью и принялся разминать пальцы ног. Наболело за день, намозолило. Левая нога Иосифа была калечная, сегодня ей особо не повезло: резинки дешевых носков из "Машбира" прорезали глубокий красный след на вялых икрах. Оставив в покое пальцы, он растер ноги от лодыжек и выше, хлопнул себя по ляжкам и покосился на старуху. Сквозь горячее облако пара бабуля виднелась неподвижной куклой.

В парилке становилось жарко. Иосиф вытянулся на скамье, чтоб не так жгло, и принялся дышать, как учили когда-то в советской телепередаче "Здоровье". Здоровья Иосифу не хватало. На боку стало нестерпимо, он перевернулся на живот и чертыхнулся. Несмотря на регулярные походы в баню, это новообразование на его теле никуда не хотело убираться. Живот мешал правильно дышать и знакомиться с незнакомками. Стараясь не обжечься от резкого движения, Иосиф медленно вернул свое тело в положение лежа на боку. Пар полностью скрывал старуху. "Бабушка, вы живы?!" – крикнул Иосиф. То ли печка чихнула, то ли бабка сказала "Шо?"

Дверь парилки приоткрылась и тут же захлопнулась. Кто-то тенора дал на иврите: "Боже! Да это как? Там же помереть можно". И попробовал снова открыть дверь. Но Иосиф был начеку. Голосом строгим и басовитым он приказал: "Дверь закрой!" Незнакомец повиновался и зашлепал подальше. Но через пару минут он вернулся, и уже не один. Испуганный посетитель привел с собой охранника. Иосиф расслышал, как он говорит: "Безобразие... Освенцим... Крематорий…" Зазвучала русская речь "Есть кто живой?", охранник сунулся в парилку. "Дверь закрой!" – Иосиф ответил по-русски. Охранник гоготнул, прикрыл поплотнее дверь и сказал за дверью, уже на иврите: "Ну, нет у нас холодильника в списке услуг, простите". Что ответил тенор, Иосиф не расслышал, но ответил он многое.

А печь замолчала. Выдохнула последний пар и уснула. Шевелиться было почти нестерпимо. Иосиф перевернулся с бока на спину. Редкие обжигающие капли падали на него с потолка. Он любил эту пытку. Иосиф прикрыл глаза, и представилось ему, что лежит он в парилке, а рядом давешняя блондинка с кольцом в пупке, и делает она ему, а не тому мускулистому брюнету, массаж плечевого пояса. И замурлыкал Иосиф от охватившей его неги. И задремал.

Но проснулся тут же. От какого-то странного страха. Тот поднимался от пальцев ног к животу и дальше. И, когда поднялся совсем, Иосиф понял, что пальцы ног у него ледяные. Что кругом темно и ни звука. Что пропал совсем и куда попал непонятно. "Есть тут кто-нибудь?" – спросил Иосиф на неродном языке. Тишина. "А?" Он пригляделся и увидел, что неподалеку сидит старуха в веселом купальнике. Ее морщинистое тело как бы обмякло и растеклось по стене.

– Бабушка? Вы живы? – Иосифу захотелось плакать.
Бабушка молчала.
– Бабушка?! – Иосиф почти кричал.
Ни звука.
Он подобрался к ней и подсмотрел в прикрытые щелки глаз.
– Бабушка... – Иосифу сделалось дурно.
Он протянул руку и прикоснулся к холодному телу.

Старуха моргнула.
– Еще, – сказала она, не разлепляя век.


Хостинг от uCoz