Дед Иосиф

Он верил в свой череп, верил.

Иосиф Бродский

Иосиф Миронович Кац. Мой дед. Родился в городе Харбине, в начале XX века…

Примерно так следовало бы начать. Примерно так. Но документальное кино не получится. Слишком мало знаю. Всё больше – слухи, чужие рассказы. Первые шестьдесят лет жизни моего деда – не моя легенда, и всё же.

Он вырос в Китае. Но в начале 20-х годов семья уважаемого торговца Мирона Каца была выслана в Россию – за то, что старший брат моего деда оказался замешанным в историю по продаже оружия «красным».

Позже семья перекочевала с Дальнего Востока на запад. Иосиф стал комсомольцем, окончил институт, вступил в партию, пошёл инженером на военный завод. Обыкновенная история. Стоял у истоков создания отечественного подводного флота.

Не воевал. Людей его квалификации даже осенью 41-го не брали. Не сидел. Хотя работа в закрытой конторе порой была хуже каторги. Верил в идеалы. Искренне верил. Жил, работал, поставил на ноги троих детей. Жена-профессор. Сам себя называл «кухонным мужиком». В этом мы похожи.

Иосиф Кац был изобретателем. Заслуженным изобретателем всего. От каких-то особых систем соединения узлов боевых подлодок до детских качелей, которые раскачивались педалями и умели крутить солнце. Он не только изобретал. Эти качели и ещё куча всяких диковинных штуковин стояли у него во дворе. Обычный двор, на 9-й Парковой.

Однажды я навещал его – после инфаркта. Прихожу: а он вытащил кульман и что-то увлечённо чертит.
- Ты что, дед? – я думал, он в постели.
- Да, смех и грех. Уселся на унитаз, а он треснул. Починил кое-как. Теперь вот прикидываю конструкцию.
- Конструкцию чего, дед?
- Да, сиденья царского. Чтоб крепок был, как власть советов.
Последнее своё авторское свидетельство он за это сиденье получил.

А то ещё была у него идея.

Говорит:
- Чёрный ящик изобрёл.
- Что за ящик?
- Особый. Чёрный ящик справедливости.
- Это как?
- На входе – деяния твои. На выходе – воздаяние.
- А внутри что?
- В том-то и фокус. Не знает никто.
- То есть?
- Знают только, что воздастся им по деяниям их.
- Эй, дед, поповщина какая-то. Там что – Бог внутри?
- А кто его знает? Я не спрашивал. Может, и Бог.

Ещё он был заядлым грибником. Вставал в 4 утра, чтобы до рассвета быть на опушке. Грибы солил и мариновал в банках под особыми крышками – фирма И.М.Каца. Вся утварь кухонная была «фирменной». Ещё он был спортсменом. До пенсии мог нырнуть с пирса в воду через стойку на руках. В день рождения свой – 7 ноября – после третьей рюмки веселил публику демонстрацией мускулатуры и декламацией Пушкина. Я в это время обычно стоял на руках около стенки (как же без меня?) и показывал всем язык. Старшее поколение на меня шикало.

Долго он умирал. Началось после смерти Кати – любимой жены его. Один удар, второй. Всякий раз его укладывали в больницу – к старшей дочери. Однажды он сбежал. Два дня искали. Нашли в лесу. Умереть хотел под елью. Не дали.

Лежит он на больничной койке. На плоском животе – шахматная доска. Это была наша последняя партия. И первая, когда он играл всеми фигурами. Раньше с улыбкой – до первого хода – протягивал мне чёрную ладью. Выигрывать мне не приходилось, врать не стану.


Хостинг от uCoz